Нет денег - нет революции
небольшая заметка про мистицизм в викторианскую эпоху
урезано было все что урезано потому как тема благодатная и вообще и по теме можно писать писать и писать...
о мистицизме
Название: О мистицизме и компромиссах: история возникновения феномена викторианского увлечения мистикой
Задание: Компромисс всегда обходится дороже, чем любая из альтернатив
Автор: fandom Victorian 2017 (я)
Бета: fandom Victorian 2017
Форма: фандомная аналитика
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 3 632 слова (включая солидный список литературы)
Примечание: Автор переписал аналитику три раза, безбожно урезав получившуюся монографию до статьи)
Для голосования: #. fandom Victorian 2017 - "О мистицизме и компромиссах: история возникновения феномена викторианского увлечения мистикой"
Викторианская эпоха характеризуется не только бурным научно-техническим прогрессом и секуляризационными процессами в обществе — параллельно с ними приобретал широкий размах европейский мистицизм. Это было нечто новое, появившееся именно в то время: в отличие от более ранних вариантов европейского мистицизма данное явление было эклектично по своей природе и сути.
Среди звезд этого направления Элифас Леви, Алистер Кроули, Елена Блаватская, Георгий Гурджиев (хотя напрямую к викторианскому времени его отнести нельзя, но он, несомненно, дитя этих течений), Аллен Кардек, Эндрю Джексон, Карл Рейхенбах, основатель очередного ордена креста и розы Станислав де Гуайта, Макс Хейндаль, Вентворт Литлл, Рудольф Штайнер, Йозеф фон Шиллинг и многие другие.
Эти деятели во многом определили то, как будет выглядеть тот самый европейский эзотеризм, или мистицизм нового времени (в некоторых источниках викторианский мистицизм относят к современному).
Каждому из них в отдельности можно, наверно, посвятить целую книгу, а то и две — о той же Елене Блаватской было написано огромное количество трудов. Интерес же представляют не только мистицизм и эзотерика (далее для краткости мы будем понимать под термином «мистицизм» оба этих понятия, лишь при необходимости отделяя одно от другого). Интересно понять, откуда и почему возникает этот мистицизм, почему он приобретает такую популярность. При этом ареал распространения этого явления в «экстремальной», ярко выраженной форме довольно невелик: это в первую очередь протестантская Европа, особенно Англия и Германия, где интересующее нас явление выражается в теософских воззрениях фон Шиллинга, его сподвижников и последователей.
Какова же причина распространения мистицизма в протестантской Европе?
После Реформации на части европейских территорий и много где в Северной Америке стерлось различие между клиром и мирянами. С точки зрения банальной социологии этот факт должен был сказаться положительно на обществе в целом. Однако это оказалось не совсем так и выразилось во множестве факторов, важнейшим из которых явилась дичайшая охота на ведьм. Если в католической церкви ведьм подвергали наказаниям, но многие из них после раскаяния оставались живы, то в случае с Реформацией события развивались по совершенно иному сценарию. Начать стоит с того, что теперь дела вели простые граждане, в лучшем случае умеющие читать и писать, что уже почиталось за высокую грамотность. В отличие от них, монахи, которые занимались ведовскими процессами до этого, все же имели некоторое представление о потустороннем, разделяя суеверия и то, что они считали наукой.
В случае с Реформацией во все поля расцвело доносительство ради барыша или устранения конкурента, а гораздо чаще конкурентки. Малограмотный человек испытывал суеверный страх перед любым событием в своей жизни, которое он не мог или не хотел объяснить, поэтому ведьмовские заклятия в данном случае были достаточным и логичным объяснением. Оставалось только найти ведьму, а за ведьму или колдуна вполне могли сойти люди или слишком умные, или…. Второе “или” здесь подставляется, как будет удобно.
Параллельно с охотой на ведьм рос страх перед различными силами природы и потусторонним, которое если и было раньше в сказках и легендах, теперь обретало в глазах безграмотных крестьян, составлявших тогда подавляющее большинство населения, практически живую плоть. Мифы и сказки, приметы и обычаи, которые раньше имели некоторый смысл, оставались, но исчезали люди, которые понимали изначальные причины их возникновения. Фактически они начинали жить новой жизнью, весьма специфической.
К примеру, все существа, которых нельзя было отнести к ангелам, автоматически становились порождениями темных сил, отсюда следовало: все, что не является привычно христианским, подлежит уничтожению. Так пострадали лепреконы и эльфы, вампиры и оборотни, баньши, призраки и другие создания, которые теперь пополнили легионы сатаны.
Ситуация была несколько лучше в тех местах, где пуританский протестантизм с запретом на телесные наслаждения и радость для взрослых (детям все же некоторое послабление существовало) пересекался с более старыми обычаями. Так, к примеру, в Шотландии, где население было широко представлено католиками, старые мифы и легенды не претерпели той специфической и страшной мутации, каковую они пережили в Англии. Народ холмов остался народом холмов, во многом таким, каким и был в представлениях людей после окончательной победы христианства, а «местные обычаи», хоть и порицались священниками, все же не вызывали истерии, и если вы оставляете после праздника урожая немного сидра для… Впрочем, вы в курсе, для кого, а если нет, то и не стоит называть, не делайте этого демонстративно, и никто не скажет вам ничего плохого.
Итак, если более не углубляться в эту тему, то протестантские страны, и в первую очередь Англия с доминирующим во всех сферах жизни протестантизмом, столкнулись со следующей ситуацией: религиозная и мистическая жизнь, которая присутствует во всякой религии, имеющей более или менее органическое происхождение, в рассматриваемый период фактически замерла. С одной стороны, оставалось наследие различных древних культов, с другой стороны, это наследие не было осмыслено и пережито — оно было обрывочным и лишенным внутреннего наполнения.
Кроме того, у протестантов не было своей школы понимания жизни и философии — на это просто не хватало ни времени, ни сил. Не было и источника, откуда можно было бы взять и развить новые традиции, поскольку ни католицизм, ни православие за достойные источники не принимались, про иудаизм вообще молчим, ведь всем известно, кто распял Христа.
Если нормальное развитие религии всегда так или иначе основывается на традициях философии и знаниях народа, её породившего, то тут философии не было, а традиции старательно уничтожались. Со знаниями тоже было тяжеловато, поскольку те, которые имелись, вместе с предыдущими пунктами, достались от богопротивных католиков, то есть оказались ни в коей мере не пригодными. Опять-таки, не было и авторитетов, на которые можно было бы ссылаться, ведь, по сути, каждый, кто хотел, мог стать таковым.
Можно возразить, что религия также приносилась на другие территории и там спокойно приживалась; да, конечно, такое возражение будет верным, если помнить, что прежде чем укорениться на новом месте и впитать традиции, преобразовать мышление людей в своей парадигме и системе ценностей, религия ВСЕГДА имела связь с тем местом, где она уже была распространена, как буддизм в Японии, или православие на Руси, ислам в средней Азии, и далее, далее, далее. Здесь же получился вакуум, было некоторое количество просто и понятно познаваемых и понимаемых постулатов, но, по сути, больше не было ничего, кроме требования строго следовать придуманным правилам (кстати, даже не Кальвином придуманным). Ко всему прочему, ситуация осложнялась тем, что часть страны все также придерживалась проклятого папизма…
Так продолжалось, пока не началась эпоха Великих географических открытий и покорения фронтиров. Все радостно ринулись их покорять, заселять и всячески использовать, с одной стороны развивая доминион, с другой стороны, руководствуясь еще не до конца осознанными идеями социал-дарвинизма, которые однажды озвучит Герберт Спенсер.
Отсутствие внутреннего наполнения сказок и образов и своей христианской мистики отнюдь не мешало колонизировать земли и порабощать народы, заодно активно воплощая в жизнь пуританскую идею, что богатство бог дает только праведникам и избранным. Впрочем, этот пуританский загон вскоре пришлось смягчить, а его ярых приверженцев отослать из доминиона куда подальше — чисто для профилактики, ибо, по их мнению, получалось слишком много нечестивцев, особенно среди власть имущих, для которых строгое следование пуританской морали и этике было не таким уж приятным, даже учитывая ханжество, царившее в высших слоях общества.
Такое положение дел пару веков спасало протестантский мир в частности и европейский в целом от духовного кризиса, который на него свалился с развитием науки. Последнюю добрые протестанты тоже не жаловали, но государствам требовались новые возможности, чтобы поквитаться с соседями, покарать непокорных дикарей, не желавших отдавать свои (землю, сокровища, нужное подчеркнуть), а также утвердить истинную веру и доставить груз из колоний домой в максимальной цельности и сохранности.
В связи с последним, а также благодаря тому, что после Реформации увеличивалось число школ, с обеих европейских религиозных фронтов (история педагогики тут весьма специфична, но результат оставался результатом) возросло количество грамотных людей, умеющих читать, писать и даже считать не только на пальцах, что, по закону больших чисел, вело к увеличению числа технически подкованных людей и развитию технологий, в котором, как говорилось выше, заинтересованы были все.
В результате технологии двигались вперед, мир завоевывался и становился все меньше. Все менее рискованными становились пути из одной страны в другую, все быстрее перемещались грузы и люди; в какой-то торжественный момент сперва были озвучены идеи Герберта Спенсера, причем до них уже были озвучены некоторые идеи Дарвина, который считал, что есть народы, не имеющие положительных социальных инстинктов. Так или иначе, вместе с окончательным признанием и вокабулированием этих идей внезапно оказалось, что «кино уже кончилось», точнее, закончился мир. Оставались не очень удобные к заселению и обитанию куски вроде Бразилии и Южной Америки с их джунглями и испанцами, центральной Африки, в которой кроме песка и солнечного удара особо ловить нечего (хотя формально эти территории принадлежали некоторым европейским державам), и таких мест, как Тибет с его неприступными пиками и теоретически затерянной Шамбалой и другими мистическими знаниями.
Мир закончился. Попытки записать в неполноценные народы Российскую империю не увенчались успехом: Крымская война, хоть и считающаяся неудачной, показала, что со времен Наполеона Россия не так уж отстала, а тут еще и появился повод к дальнейшему развитию (хотя Севастополь был взят, две другие десантные операции со стороны европейских союзников Османской Порты закончились полным провалом). Оставался Китай, который вроде как был уже поделен, но формально еще оставался целым и независимым, и Япония, с которой временно, по целому ряду причин, решили не связываться.
Америка на радостях погрузилась в веселье Гражданской войны со словами: «Все, делить больше нечего, начинаем делить негров», заняла себя в духовном плане на долгие годы сперва восстановлением после войны, а потом примирением себя же с самой собой (весьма спорный рецепт по выходу из экзистенциального кризиса, но Соединенным Штатам на некоторое время помог).
Европа же оказалась в весьма щекотливом положении. Конечно, велись колониальные войны, но это уже были войны «между своими», между клубом колониальных держав. Дикарей, которых покорять было почетно и не зазорно, неся им бремя белого человека и разорение, собственно, не осталось, а те, что оставались, не очень удачно покорялись, или не покорялись вообще. В ряде случаев два закадычных врага, такие как Российская Империя и Османская Порта, могли вообще сыграть против своих противников в одну руку (как это случилось в 1833-м году).
Финалом и апогеем этого кризиса станут англо-бурские войны, в ходе которых англичане будут воевать против потомков белых поселенцев (голландцев), что будет дважды нарушением «неписаных правил», а именно: война велась не только против белого человека, колонизировавшего землю, но и против единоверцев (буры, так же как и англичане, были протестантами).
В чем же, собственно, заключался кризис, и перед каким именно выбором встала Европа в Викторианское время?
Кризис заключался в том, что не было мистического наполнения ритуала; картина жизни, с одной стороны, казалась крайне простой и безрадостной во всех смыслах, а с другой стороны, она лишилась смысла, огромного количества красок и нитей, которые не только вели бы в прошлое, но и в будущее, и при этом увязывали множество мелочей, окружающих нас, — от суеверий и привычек до праздников и традиций.
Причина тому описана выше, но стоит упомянуть её еще раз: бездумное отрицание и уничтожение древнего наследия, шедшего от основания церкви, — именно отрицание и уничтожение, а не трансформация.
Выбор был невелик и, по сути, состоял из двух вариантов.
Вариант первый: полностью выкинуть сакральную составляющую, превратив религиозный обряд в пустое действие вроде гражданской присяги, а в идеале вообще отказаться от всякой религиозной жизни.
Вариант второй: принять и переработать католическое или православное наследие и на его базе создать свою традицию, или же долго и мучительно создавать свою философию, благо, у некоторых ветвей протестантизма задатки и зачатки оной уже были, спасибо Мартину Лютеру (не Кингу).
Оба варианта не были привлекательны, поскольку требовали огромных усилий, осмысления и отчасти даже отрицания смысла в репрессиях и крови, которая была пролита и продолжала проливаться (ирландцы, я вас помню и скорблю по вам).
В сложившейся ситуации просвещенные слои общества, имевшие доступ к хорошему образованию и наукам, длительное время чисто теоретически могли сделать выбор в пользу первого варианта и отчасти делали его (Дарвин с его стремлением опровергнуть церковные догмы тому ярчайшее свидетельство). Однако им мешало то, что они были в подавляющем меньшинстве даже среди обеспеченных людей, поскольку в это время активно развивалась буржуазия, и среди состоятельных все больше и больше становилось выходцев из среднего класса с их предрассудками и верой в различные потусторонние вещи — ведьм и иже с ними.
Да и среди старых представителей вышеупомянутых классов суеверных пуритан оставалось довольно много. Однако проблема духовного вакуума, фактически повисшего в воздухе пуританской морали этики и мистики, отсутствия повседневного сакрального наполнения, не сведенного к пустому ритуалу, требовала разрешения. Ситуацию осложняло и то, что, отринув старое философское наследие, протестанты отказались и от понимания природы, которое успело возникнуть в предшествующую эпоху (к примеру, мнение о постижимости мира, но непостижимости бога).
Технологический и научный прогресс также ослабляли простые и незамысловатые догмы англиканства и пуританского протестантизма.
Выбор был сделан, пожалуй, наихудший из возможных: общество пошло на компромисс. Компромисс заключался в том, что на порядком ослабевшую христианскую почву попытались наложить мистические традиции других народов и религий. Благо, разграбление Востока шло полным ходом, археологи открывали все новые и новые тайны прошлого, оставляя все больше и больше загадок после себя, а все тайны казались постижимыми посредством эмпирической науки. В поиске традиций, которыми можно было бы воспользоваться, англичане и сочувствующие (север Франции, Голландия немецкие княжества и после вся Германия, объединенная Пруссией) обратились к тайнам Востока, к учениям йогов и буддизму с его вещностью всего живого и неживого; к каббале с её идеей о связанности всего в мире, к школам дервишей и их экстатическим практикам, а также ко многому другому вплоть до шаманизма африканских и индейских племен.
Это ничуть не мешало прикладному использованию людей покоренных земель, ведь положение хозяев давало возможность реквизировать практически все что угодно — вплоть до человеческих особей для набивки чучел (да-да, и это в той самой просвещенной Европе) и организации человеческих зоопарков.
Сравнивая идеи ближне-, дальне- и юго-восточного мистицизма нетрудно увидеть некоторые общие черты, а также сходство с остатками той народной религиозности, которую еще можно было найти в Англии: так, к примеру, понятие о духах и душах, как и понятие о жизни, в той или иной форме есть во всех религиозных воззрениях. Позже эти идеи разовьет Карл Густав Юнг, но в тот момент общество раскололось на две части: меньшую, которая действительно стремилась к знаниям, и большую, желавшую развлечений и причастности к неизведанному.
Например, Аткинсон потратил уйму времени на изучение йогических практик и по праву мог именовать себя йогом. Здесь же можно вспомнить и «общество искателей истины», члены которого странствовали в поисках знаний по странам Ближнего Востока. Изучали философию и учения дервишей и каббалистов, а также древние зороастрийские учения там, где они еще остались; исследовали древние христианские секты и ереси, местами сохранившиеся на Ближнем Востоке и развившие свою традицию (последние в чем-то были даже ближе протестантскому мышлению, так как некоторые наивно полагали, что они ближе к апостольской церкви и жизни).
К таким людям можно отнести новых розенкрейцеров или масонов, которые искали ответ в алхимических учениях (именно философской алхимии, а не в суфлерстве и попытке сделать из подручных средств и палок аппарат для получения философского камня, который бы из свинца без затрат создавал чистое золото) и каббалистике. Благо, евреям в кои-то веки дали свободно вздохнуть и отчасти выйти из подполья.
Кто-то ехал за знанием на Балканы с их богатой цыганской и православной традицией, представлявшей синкретическую смесь христианства, ислама и местных поверий. Эти люди, подобно фон Шиллингу, создавали новое понимание мира — понимание мистическое.
При этом они пытались совместить это понимание с научными парадигмами и научным познанием мира, считая, что мир духов можно познать и ощутить точно так же, как и мир материальный. Просто христианство неправильно подходило и к душе, которая есть в мире и переживает множество перерождений, и к пониманию духа, как божественного так и человеческого.
Кто-то в пику пуританской морали, направленной на самоуничижение плоти, основывал, подобно Кроули, гедонистические учения — такие как сатанизм, который прежде всего говорит о потреблении мира, использовании всего, что окружает человека, для своих эгоистических целей и наслаждения. При этом как такового поклонения кому бы то ни было в рамках данной концепции не практиковалось, хотя наличествовало общение с духами и миром как единым механизмом (по кроулианскому сатанизму имеется довольно обширная литература).
Однако же большинство людей, которые обратились к новому мистицизму, были далеки от подобных тонкостей. Это были мещане различной степени достатка, которые получили доступ к тому, чего больше века были лишены, а именно к прагматической мистике — мистике «здесь и сейчас», такой же, как обычай оставлять немного еды для лепрекона, или страх перед перекрестками ночью в полнолуние (не то чтобы в этом страхе было что-то рациональное, но, в целом, мало ли какие бандиты там обретаются, их и сейчас опасаться стоит).
Это было стремление не столько познать мир, сколько получить некий результат. Это стремление было отчасти продиктовано механистической картиной мира, в рамках которой если есть души и человек, умеющий с ними говорить, то можно позвать дедушку и спросить, как там на том свете, или, при наличии лишних денег, причаститься к великим таинствам — к общению с непознанным, которое оказывается таким простым и доступным. Проще говоря, в рамках бурного развития материалистической науки и эмпирически-механистической философии создавалось впечатление, что ко всему можно относится как к сложному механизму, а любой механизм, как и весь мир, направлен на удовлетворение потребностей человека.
Откуда и почему возникло такое отношение к миру, вопрос отдельный. Сейчас же достаточно сказать, что подобный потребительский подход вызывал у многих, кто пытался понять мир мистическим способом, резкое отторжение, как и игнорирование попыток научить, рассказать и пояснить, как именно это делать. Впрочем, для мистика, даже познавшего истину, самый сложный момент в его жизни — выразить невыразимое.
Итак, возник спрос, который был продиктован, с одной стороны, неготовностью отказаться от сакрального и священного, и, с другой стороны, вызван суевериями и сказками, идущими от бабушек и дедушек из деревни. Эти сказки и суеверия были уже оторваны от своих корней, но их еще не забыли (оттуда и легенды об оборотнях и вампирах, восставших трупах и так далее); к тому же их подпитывали рассказы о новооткрытых древних склепах и городах. С третьей стороны, спрос подкреплялся пустотой ритуала, его необязательностью и формальностью в той среде, где этот спрос возникал; отсутствием художественного оформления и красоты ритуала, отсутствием мистической медитативной практики беседы с чем-то свыше. Кроме того, непрерывная череда научных достижений давала ощущение, что все в мире подвластно человеку.
В результате в западном мире помимо вышеупомянутых искателей истины появилось еще два направления: одно можно назвать религиозным антагонизмом, а именно отрицанием господствовавшей религии. Это как раз Кроули и его сатанизм, во многом почерпнувший, как и другие, практики и идеи из других религий, но имеющий своей базой отрицание пуританского варианта христианства, не искушенного тонкой философией, а также традицией, генетически восходящей к культам плодородия.
Другим направлением было обыкновенное шарлатанство, направленное на удовлетворение ленивого спроса на развлечения скучающих людей. Второе особенно страшно, поскольку не сопряжено ни с попыткой познать и понять, то есть произвести над собой немалое усилие, но параллельно сопряжено с попыткой обосновать свое развлечение научно и совместить мистику и науку, так, словно мистическое и сакральное есть предмет естественных и точных наук и может быть измерено в прямом смысле этого слова, однако же совершенно не вдаваясь в подробности уже существующих теорий.
Формы, которые принимало такое удовлетворение потребностей, были как привычные и пристойные (различное столоверчение, общение через медиумов и сенситивиков с духами и тонкими сущностями), так и более экстравагантные (самодельные, якобы сокрытые, друидические или каббалистические обряды, масонские собрания и иже с ними). В этом смысле современность не сильно отличается от того, что было больше сотни лет назад.
Не лишним будет сказать, что попытка изучить мистику и сделать её обыденной частью повседневности продиктована не только леностью, но и страхом, который испытывали люди перед стремительно меняющимся миром, ведь в начале правления Виктории мир пересекался преимущественно под действием ветра, а к концу его уже вовсю опоясывали железные дороги, а парусники остались или у совсем нищих рыбаков, или у очень богатых людей, обладающих своими яхтами.
Этот страх, попытка найти что-то, что непознаваемо и стабильно (а что может быть стабильнее учения, которому несколько тысяч лет), привел к формированию востребованной, примитивизированной, доступной всем трактовки метафизических явлений. И это же дало возможность людям прикоснуться к чему-то стационарному, неизменному в своей непознаваемости. Это давало ощущение почвы под ногами, а попытка изучить естественнонаучными методами верность этих воззрений - не более чем детская попытка проверить, насколько же крепок тот стул, на котором сидишь. Попытка завершилась еще одни моральным кризисом, который привел к страшным последствиям, впрочем, это совсем другая история.
Отдельно стоит сказать о природном магнетизме, работы по нему были и были довольно глубокими для своего времени, тут можно обратиться к работам Штиллинга (Иоганн Густав Юнг) или Месмера. Но если их идеи и были отчасти верны, то они потерялись в потоке простого поиска острых ощущений в безумно простом и скучном в своей неполноте обывательском пуританском мире.
Подробнее обо всем этом можно почитать вот тут
Мирча Элиаде «Некоторые наблюдения по поводу европейской черной магии»
Мирча Элиаде «Йога: бессмертие и свобода»
Хазрат Инайят Хан «Единство Идеалов»
Хазрат Инайят Хан «Метафизика. Опыт души на разных уровнях существования»
Хазрат Инайят Хан «Мистицизм звука»
Хазрат Инайят Хан «Учение суфиев»
Басилов В. Н. «Шаманство как ранняя форма мистицизма»
Басилов В. Н. «Мистицизм: теория и история»
Басилов В. Н. «Энциклопедия мистицизма»
Торчинов Е А «Религии мира. Опыт запредельного (трансперсональные состояния и психотехника)»
Торчинов Е А «Пути философии Востока и Запада: познание запредельного»
Торчинов Е А «Пути обретения бессмертия: Даосизм в исследованиях и переводах Е. А. Торчинова»
Торчинов Е А «Даосские практики»
Торчинов Е А «Философия буддизма Махаяны»
Лао-цзы «Дао дэ цзин»
Джеймс Фрезер «Золотая ветвь»
Джеймс Фрезер «Фольклор в Ветхом Завете»
Карло Гинзбург «Мифы — эмблемы — приметы. Морфология и история»
Карло Гинзбург «Широты, рабы и Библия: опыт микроистории»
Карло Гинзбург «Остранение: Предыстория одного литературного приема»
Эзотерический портал www.kybalion.ru/tainye-obshestva/XIX-i-XX-vek/1...
Алистер Кроули «Восемь лекций по йоге»
Алистер Кроули «Книга Тота»
Алистер Кроули «Магия в теории и на практике»
Алистер Кроули «Священные Книги Телемы»
Мартин Лютер «О свободе христианства»
Оливье Кристен «Реформы Лютера, Кальвина и протестантизм»
Библиотека рудольфа Штайнера www.rudolf-steiner.com
Елена Блавацкая «Разоблаченная Изида»
Елена Блавацкая «В поисках оккультизма»
Елена Блавацкая «Гималайские братья»
Николай Рерих «Листы дневника. Том 1-3»
Николай Рерих «Легенды Азии. Сборник»
Николай Рерих «Семь Великих Тайн Космоса»
Морвин «Магия Бразилии: рецепты, заклинания и ритуалы»
Вебер «Протестантская этика и дух капитализма»
Фридрих Шлеейрмахер «Речи о религии. Монологи»
Фридрих Шлеейрмахер «Герменевтика»
Гайденко П. П. «Гностические мотивы в учениях Шеллинга и Вл. Соловьева»
Лазарев В. В. «Шеллинг»
Кричевский А. «Образ абсолюта в философии Гегеля и позднего Шеллинга»
Яблоков «История религии»
Armstrong K. A. History of God: The 4,000-Year Quest of Judaism, Christianity and Islam (1994)
Gilley, Sheridan; Shiels, W. J. History of Religion in Britain: Practice and Belief from Pre-Roman Times to the Present(1994)
Пуританская идеология, этика и литература в среде переселенцев:
www.rodon.org/relig-130730120709
Оссовская Мария «Рыцарь и буржуа»
"Anglicanism", Catholic Encyclopedia
Козыренко Л. В. «Англиканская церковь как конфессиональный феномен». Дисс. на соиск. уч. ст. кандидата философ. наук
урезано было все что урезано потому как тема благодатная и вообще и по теме можно писать писать и писать...
о мистицизме
Название: О мистицизме и компромиссах: история возникновения феномена викторианского увлечения мистикой
Задание: Компромисс всегда обходится дороже, чем любая из альтернатив
Автор: fandom Victorian 2017 (я)
Бета: fandom Victorian 2017
Форма: фандомная аналитика
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 3 632 слова (включая солидный список литературы)
Примечание: Автор переписал аналитику три раза, безбожно урезав получившуюся монографию до статьи)
Для голосования: #. fandom Victorian 2017 - "О мистицизме и компромиссах: история возникновения феномена викторианского увлечения мистикой"
Викторианская эпоха характеризуется не только бурным научно-техническим прогрессом и секуляризационными процессами в обществе — параллельно с ними приобретал широкий размах европейский мистицизм. Это было нечто новое, появившееся именно в то время: в отличие от более ранних вариантов европейского мистицизма данное явление было эклектично по своей природе и сути.
Среди звезд этого направления Элифас Леви, Алистер Кроули, Елена Блаватская, Георгий Гурджиев (хотя напрямую к викторианскому времени его отнести нельзя, но он, несомненно, дитя этих течений), Аллен Кардек, Эндрю Джексон, Карл Рейхенбах, основатель очередного ордена креста и розы Станислав де Гуайта, Макс Хейндаль, Вентворт Литлл, Рудольф Штайнер, Йозеф фон Шиллинг и многие другие.
Эти деятели во многом определили то, как будет выглядеть тот самый европейский эзотеризм, или мистицизм нового времени (в некоторых источниках викторианский мистицизм относят к современному).
Каждому из них в отдельности можно, наверно, посвятить целую книгу, а то и две — о той же Елене Блаватской было написано огромное количество трудов. Интерес же представляют не только мистицизм и эзотерика (далее для краткости мы будем понимать под термином «мистицизм» оба этих понятия, лишь при необходимости отделяя одно от другого). Интересно понять, откуда и почему возникает этот мистицизм, почему он приобретает такую популярность. При этом ареал распространения этого явления в «экстремальной», ярко выраженной форме довольно невелик: это в первую очередь протестантская Европа, особенно Англия и Германия, где интересующее нас явление выражается в теософских воззрениях фон Шиллинга, его сподвижников и последователей.
Какова же причина распространения мистицизма в протестантской Европе?
После Реформации на части европейских территорий и много где в Северной Америке стерлось различие между клиром и мирянами. С точки зрения банальной социологии этот факт должен был сказаться положительно на обществе в целом. Однако это оказалось не совсем так и выразилось во множестве факторов, важнейшим из которых явилась дичайшая охота на ведьм. Если в католической церкви ведьм подвергали наказаниям, но многие из них после раскаяния оставались живы, то в случае с Реформацией события развивались по совершенно иному сценарию. Начать стоит с того, что теперь дела вели простые граждане, в лучшем случае умеющие читать и писать, что уже почиталось за высокую грамотность. В отличие от них, монахи, которые занимались ведовскими процессами до этого, все же имели некоторое представление о потустороннем, разделяя суеверия и то, что они считали наукой.
В случае с Реформацией во все поля расцвело доносительство ради барыша или устранения конкурента, а гораздо чаще конкурентки. Малограмотный человек испытывал суеверный страх перед любым событием в своей жизни, которое он не мог или не хотел объяснить, поэтому ведьмовские заклятия в данном случае были достаточным и логичным объяснением. Оставалось только найти ведьму, а за ведьму или колдуна вполне могли сойти люди или слишком умные, или…. Второе “или” здесь подставляется, как будет удобно.
Параллельно с охотой на ведьм рос страх перед различными силами природы и потусторонним, которое если и было раньше в сказках и легендах, теперь обретало в глазах безграмотных крестьян, составлявших тогда подавляющее большинство населения, практически живую плоть. Мифы и сказки, приметы и обычаи, которые раньше имели некоторый смысл, оставались, но исчезали люди, которые понимали изначальные причины их возникновения. Фактически они начинали жить новой жизнью, весьма специфической.
К примеру, все существа, которых нельзя было отнести к ангелам, автоматически становились порождениями темных сил, отсюда следовало: все, что не является привычно христианским, подлежит уничтожению. Так пострадали лепреконы и эльфы, вампиры и оборотни, баньши, призраки и другие создания, которые теперь пополнили легионы сатаны.
Ситуация была несколько лучше в тех местах, где пуританский протестантизм с запретом на телесные наслаждения и радость для взрослых (детям все же некоторое послабление существовало) пересекался с более старыми обычаями. Так, к примеру, в Шотландии, где население было широко представлено католиками, старые мифы и легенды не претерпели той специфической и страшной мутации, каковую они пережили в Англии. Народ холмов остался народом холмов, во многом таким, каким и был в представлениях людей после окончательной победы христианства, а «местные обычаи», хоть и порицались священниками, все же не вызывали истерии, и если вы оставляете после праздника урожая немного сидра для… Впрочем, вы в курсе, для кого, а если нет, то и не стоит называть, не делайте этого демонстративно, и никто не скажет вам ничего плохого.
Итак, если более не углубляться в эту тему, то протестантские страны, и в первую очередь Англия с доминирующим во всех сферах жизни протестантизмом, столкнулись со следующей ситуацией: религиозная и мистическая жизнь, которая присутствует во всякой религии, имеющей более или менее органическое происхождение, в рассматриваемый период фактически замерла. С одной стороны, оставалось наследие различных древних культов, с другой стороны, это наследие не было осмыслено и пережито — оно было обрывочным и лишенным внутреннего наполнения.
Кроме того, у протестантов не было своей школы понимания жизни и философии — на это просто не хватало ни времени, ни сил. Не было и источника, откуда можно было бы взять и развить новые традиции, поскольку ни католицизм, ни православие за достойные источники не принимались, про иудаизм вообще молчим, ведь всем известно, кто распял Христа.
Если нормальное развитие религии всегда так или иначе основывается на традициях философии и знаниях народа, её породившего, то тут философии не было, а традиции старательно уничтожались. Со знаниями тоже было тяжеловато, поскольку те, которые имелись, вместе с предыдущими пунктами, достались от богопротивных католиков, то есть оказались ни в коей мере не пригодными. Опять-таки, не было и авторитетов, на которые можно было бы ссылаться, ведь, по сути, каждый, кто хотел, мог стать таковым.
Можно возразить, что религия также приносилась на другие территории и там спокойно приживалась; да, конечно, такое возражение будет верным, если помнить, что прежде чем укорениться на новом месте и впитать традиции, преобразовать мышление людей в своей парадигме и системе ценностей, религия ВСЕГДА имела связь с тем местом, где она уже была распространена, как буддизм в Японии, или православие на Руси, ислам в средней Азии, и далее, далее, далее. Здесь же получился вакуум, было некоторое количество просто и понятно познаваемых и понимаемых постулатов, но, по сути, больше не было ничего, кроме требования строго следовать придуманным правилам (кстати, даже не Кальвином придуманным). Ко всему прочему, ситуация осложнялась тем, что часть страны все также придерживалась проклятого папизма…
Так продолжалось, пока не началась эпоха Великих географических открытий и покорения фронтиров. Все радостно ринулись их покорять, заселять и всячески использовать, с одной стороны развивая доминион, с другой стороны, руководствуясь еще не до конца осознанными идеями социал-дарвинизма, которые однажды озвучит Герберт Спенсер.
Отсутствие внутреннего наполнения сказок и образов и своей христианской мистики отнюдь не мешало колонизировать земли и порабощать народы, заодно активно воплощая в жизнь пуританскую идею, что богатство бог дает только праведникам и избранным. Впрочем, этот пуританский загон вскоре пришлось смягчить, а его ярых приверженцев отослать из доминиона куда подальше — чисто для профилактики, ибо, по их мнению, получалось слишком много нечестивцев, особенно среди власть имущих, для которых строгое следование пуританской морали и этике было не таким уж приятным, даже учитывая ханжество, царившее в высших слоях общества.
Такое положение дел пару веков спасало протестантский мир в частности и европейский в целом от духовного кризиса, который на него свалился с развитием науки. Последнюю добрые протестанты тоже не жаловали, но государствам требовались новые возможности, чтобы поквитаться с соседями, покарать непокорных дикарей, не желавших отдавать свои (землю, сокровища, нужное подчеркнуть), а также утвердить истинную веру и доставить груз из колоний домой в максимальной цельности и сохранности.
В связи с последним, а также благодаря тому, что после Реформации увеличивалось число школ, с обеих европейских религиозных фронтов (история педагогики тут весьма специфична, но результат оставался результатом) возросло количество грамотных людей, умеющих читать, писать и даже считать не только на пальцах, что, по закону больших чисел, вело к увеличению числа технически подкованных людей и развитию технологий, в котором, как говорилось выше, заинтересованы были все.
В результате технологии двигались вперед, мир завоевывался и становился все меньше. Все менее рискованными становились пути из одной страны в другую, все быстрее перемещались грузы и люди; в какой-то торжественный момент сперва были озвучены идеи Герберта Спенсера, причем до них уже были озвучены некоторые идеи Дарвина, который считал, что есть народы, не имеющие положительных социальных инстинктов. Так или иначе, вместе с окончательным признанием и вокабулированием этих идей внезапно оказалось, что «кино уже кончилось», точнее, закончился мир. Оставались не очень удобные к заселению и обитанию куски вроде Бразилии и Южной Америки с их джунглями и испанцами, центральной Африки, в которой кроме песка и солнечного удара особо ловить нечего (хотя формально эти территории принадлежали некоторым европейским державам), и таких мест, как Тибет с его неприступными пиками и теоретически затерянной Шамбалой и другими мистическими знаниями.
Мир закончился. Попытки записать в неполноценные народы Российскую империю не увенчались успехом: Крымская война, хоть и считающаяся неудачной, показала, что со времен Наполеона Россия не так уж отстала, а тут еще и появился повод к дальнейшему развитию (хотя Севастополь был взят, две другие десантные операции со стороны европейских союзников Османской Порты закончились полным провалом). Оставался Китай, который вроде как был уже поделен, но формально еще оставался целым и независимым, и Япония, с которой временно, по целому ряду причин, решили не связываться.
Америка на радостях погрузилась в веселье Гражданской войны со словами: «Все, делить больше нечего, начинаем делить негров», заняла себя в духовном плане на долгие годы сперва восстановлением после войны, а потом примирением себя же с самой собой (весьма спорный рецепт по выходу из экзистенциального кризиса, но Соединенным Штатам на некоторое время помог).
Европа же оказалась в весьма щекотливом положении. Конечно, велись колониальные войны, но это уже были войны «между своими», между клубом колониальных держав. Дикарей, которых покорять было почетно и не зазорно, неся им бремя белого человека и разорение, собственно, не осталось, а те, что оставались, не очень удачно покорялись, или не покорялись вообще. В ряде случаев два закадычных врага, такие как Российская Империя и Османская Порта, могли вообще сыграть против своих противников в одну руку (как это случилось в 1833-м году).
Финалом и апогеем этого кризиса станут англо-бурские войны, в ходе которых англичане будут воевать против потомков белых поселенцев (голландцев), что будет дважды нарушением «неписаных правил», а именно: война велась не только против белого человека, колонизировавшего землю, но и против единоверцев (буры, так же как и англичане, были протестантами).
В чем же, собственно, заключался кризис, и перед каким именно выбором встала Европа в Викторианское время?
Кризис заключался в том, что не было мистического наполнения ритуала; картина жизни, с одной стороны, казалась крайне простой и безрадостной во всех смыслах, а с другой стороны, она лишилась смысла, огромного количества красок и нитей, которые не только вели бы в прошлое, но и в будущее, и при этом увязывали множество мелочей, окружающих нас, — от суеверий и привычек до праздников и традиций.
Причина тому описана выше, но стоит упомянуть её еще раз: бездумное отрицание и уничтожение древнего наследия, шедшего от основания церкви, — именно отрицание и уничтожение, а не трансформация.
Выбор был невелик и, по сути, состоял из двух вариантов.
Вариант первый: полностью выкинуть сакральную составляющую, превратив религиозный обряд в пустое действие вроде гражданской присяги, а в идеале вообще отказаться от всякой религиозной жизни.
Вариант второй: принять и переработать католическое или православное наследие и на его базе создать свою традицию, или же долго и мучительно создавать свою философию, благо, у некоторых ветвей протестантизма задатки и зачатки оной уже были, спасибо Мартину Лютеру (не Кингу).
Оба варианта не были привлекательны, поскольку требовали огромных усилий, осмысления и отчасти даже отрицания смысла в репрессиях и крови, которая была пролита и продолжала проливаться (ирландцы, я вас помню и скорблю по вам).
В сложившейся ситуации просвещенные слои общества, имевшие доступ к хорошему образованию и наукам, длительное время чисто теоретически могли сделать выбор в пользу первого варианта и отчасти делали его (Дарвин с его стремлением опровергнуть церковные догмы тому ярчайшее свидетельство). Однако им мешало то, что они были в подавляющем меньшинстве даже среди обеспеченных людей, поскольку в это время активно развивалась буржуазия, и среди состоятельных все больше и больше становилось выходцев из среднего класса с их предрассудками и верой в различные потусторонние вещи — ведьм и иже с ними.
Да и среди старых представителей вышеупомянутых классов суеверных пуритан оставалось довольно много. Однако проблема духовного вакуума, фактически повисшего в воздухе пуританской морали этики и мистики, отсутствия повседневного сакрального наполнения, не сведенного к пустому ритуалу, требовала разрешения. Ситуацию осложняло и то, что, отринув старое философское наследие, протестанты отказались и от понимания природы, которое успело возникнуть в предшествующую эпоху (к примеру, мнение о постижимости мира, но непостижимости бога).
Технологический и научный прогресс также ослабляли простые и незамысловатые догмы англиканства и пуританского протестантизма.
Выбор был сделан, пожалуй, наихудший из возможных: общество пошло на компромисс. Компромисс заключался в том, что на порядком ослабевшую христианскую почву попытались наложить мистические традиции других народов и религий. Благо, разграбление Востока шло полным ходом, археологи открывали все новые и новые тайны прошлого, оставляя все больше и больше загадок после себя, а все тайны казались постижимыми посредством эмпирической науки. В поиске традиций, которыми можно было бы воспользоваться, англичане и сочувствующие (север Франции, Голландия немецкие княжества и после вся Германия, объединенная Пруссией) обратились к тайнам Востока, к учениям йогов и буддизму с его вещностью всего живого и неживого; к каббале с её идеей о связанности всего в мире, к школам дервишей и их экстатическим практикам, а также ко многому другому вплоть до шаманизма африканских и индейских племен.
Это ничуть не мешало прикладному использованию людей покоренных земель, ведь положение хозяев давало возможность реквизировать практически все что угодно — вплоть до человеческих особей для набивки чучел (да-да, и это в той самой просвещенной Европе) и организации человеческих зоопарков.
Сравнивая идеи ближне-, дальне- и юго-восточного мистицизма нетрудно увидеть некоторые общие черты, а также сходство с остатками той народной религиозности, которую еще можно было найти в Англии: так, к примеру, понятие о духах и душах, как и понятие о жизни, в той или иной форме есть во всех религиозных воззрениях. Позже эти идеи разовьет Карл Густав Юнг, но в тот момент общество раскололось на две части: меньшую, которая действительно стремилась к знаниям, и большую, желавшую развлечений и причастности к неизведанному.
Например, Аткинсон потратил уйму времени на изучение йогических практик и по праву мог именовать себя йогом. Здесь же можно вспомнить и «общество искателей истины», члены которого странствовали в поисках знаний по странам Ближнего Востока. Изучали философию и учения дервишей и каббалистов, а также древние зороастрийские учения там, где они еще остались; исследовали древние христианские секты и ереси, местами сохранившиеся на Ближнем Востоке и развившие свою традицию (последние в чем-то были даже ближе протестантскому мышлению, так как некоторые наивно полагали, что они ближе к апостольской церкви и жизни).
К таким людям можно отнести новых розенкрейцеров или масонов, которые искали ответ в алхимических учениях (именно философской алхимии, а не в суфлерстве и попытке сделать из подручных средств и палок аппарат для получения философского камня, который бы из свинца без затрат создавал чистое золото) и каббалистике. Благо, евреям в кои-то веки дали свободно вздохнуть и отчасти выйти из подполья.
Кто-то ехал за знанием на Балканы с их богатой цыганской и православной традицией, представлявшей синкретическую смесь христианства, ислама и местных поверий. Эти люди, подобно фон Шиллингу, создавали новое понимание мира — понимание мистическое.
При этом они пытались совместить это понимание с научными парадигмами и научным познанием мира, считая, что мир духов можно познать и ощутить точно так же, как и мир материальный. Просто христианство неправильно подходило и к душе, которая есть в мире и переживает множество перерождений, и к пониманию духа, как божественного так и человеческого.
Кто-то в пику пуританской морали, направленной на самоуничижение плоти, основывал, подобно Кроули, гедонистические учения — такие как сатанизм, который прежде всего говорит о потреблении мира, использовании всего, что окружает человека, для своих эгоистических целей и наслаждения. При этом как такового поклонения кому бы то ни было в рамках данной концепции не практиковалось, хотя наличествовало общение с духами и миром как единым механизмом (по кроулианскому сатанизму имеется довольно обширная литература).
Однако же большинство людей, которые обратились к новому мистицизму, были далеки от подобных тонкостей. Это были мещане различной степени достатка, которые получили доступ к тому, чего больше века были лишены, а именно к прагматической мистике — мистике «здесь и сейчас», такой же, как обычай оставлять немного еды для лепрекона, или страх перед перекрестками ночью в полнолуние (не то чтобы в этом страхе было что-то рациональное, но, в целом, мало ли какие бандиты там обретаются, их и сейчас опасаться стоит).
Это было стремление не столько познать мир, сколько получить некий результат. Это стремление было отчасти продиктовано механистической картиной мира, в рамках которой если есть души и человек, умеющий с ними говорить, то можно позвать дедушку и спросить, как там на том свете, или, при наличии лишних денег, причаститься к великим таинствам — к общению с непознанным, которое оказывается таким простым и доступным. Проще говоря, в рамках бурного развития материалистической науки и эмпирически-механистической философии создавалось впечатление, что ко всему можно относится как к сложному механизму, а любой механизм, как и весь мир, направлен на удовлетворение потребностей человека.
Откуда и почему возникло такое отношение к миру, вопрос отдельный. Сейчас же достаточно сказать, что подобный потребительский подход вызывал у многих, кто пытался понять мир мистическим способом, резкое отторжение, как и игнорирование попыток научить, рассказать и пояснить, как именно это делать. Впрочем, для мистика, даже познавшего истину, самый сложный момент в его жизни — выразить невыразимое.
Итак, возник спрос, который был продиктован, с одной стороны, неготовностью отказаться от сакрального и священного, и, с другой стороны, вызван суевериями и сказками, идущими от бабушек и дедушек из деревни. Эти сказки и суеверия были уже оторваны от своих корней, но их еще не забыли (оттуда и легенды об оборотнях и вампирах, восставших трупах и так далее); к тому же их подпитывали рассказы о новооткрытых древних склепах и городах. С третьей стороны, спрос подкреплялся пустотой ритуала, его необязательностью и формальностью в той среде, где этот спрос возникал; отсутствием художественного оформления и красоты ритуала, отсутствием мистической медитативной практики беседы с чем-то свыше. Кроме того, непрерывная череда научных достижений давала ощущение, что все в мире подвластно человеку.
В результате в западном мире помимо вышеупомянутых искателей истины появилось еще два направления: одно можно назвать религиозным антагонизмом, а именно отрицанием господствовавшей религии. Это как раз Кроули и его сатанизм, во многом почерпнувший, как и другие, практики и идеи из других религий, но имеющий своей базой отрицание пуританского варианта христианства, не искушенного тонкой философией, а также традицией, генетически восходящей к культам плодородия.
Другим направлением было обыкновенное шарлатанство, направленное на удовлетворение ленивого спроса на развлечения скучающих людей. Второе особенно страшно, поскольку не сопряжено ни с попыткой познать и понять, то есть произвести над собой немалое усилие, но параллельно сопряжено с попыткой обосновать свое развлечение научно и совместить мистику и науку, так, словно мистическое и сакральное есть предмет естественных и точных наук и может быть измерено в прямом смысле этого слова, однако же совершенно не вдаваясь в подробности уже существующих теорий.
Формы, которые принимало такое удовлетворение потребностей, были как привычные и пристойные (различное столоверчение, общение через медиумов и сенситивиков с духами и тонкими сущностями), так и более экстравагантные (самодельные, якобы сокрытые, друидические или каббалистические обряды, масонские собрания и иже с ними). В этом смысле современность не сильно отличается от того, что было больше сотни лет назад.
Не лишним будет сказать, что попытка изучить мистику и сделать её обыденной частью повседневности продиктована не только леностью, но и страхом, который испытывали люди перед стремительно меняющимся миром, ведь в начале правления Виктории мир пересекался преимущественно под действием ветра, а к концу его уже вовсю опоясывали железные дороги, а парусники остались или у совсем нищих рыбаков, или у очень богатых людей, обладающих своими яхтами.
Этот страх, попытка найти что-то, что непознаваемо и стабильно (а что может быть стабильнее учения, которому несколько тысяч лет), привел к формированию востребованной, примитивизированной, доступной всем трактовки метафизических явлений. И это же дало возможность людям прикоснуться к чему-то стационарному, неизменному в своей непознаваемости. Это давало ощущение почвы под ногами, а попытка изучить естественнонаучными методами верность этих воззрений - не более чем детская попытка проверить, насколько же крепок тот стул, на котором сидишь. Попытка завершилась еще одни моральным кризисом, который привел к страшным последствиям, впрочем, это совсем другая история.
Отдельно стоит сказать о природном магнетизме, работы по нему были и были довольно глубокими для своего времени, тут можно обратиться к работам Штиллинга (Иоганн Густав Юнг) или Месмера. Но если их идеи и были отчасти верны, то они потерялись в потоке простого поиска острых ощущений в безумно простом и скучном в своей неполноте обывательском пуританском мире.
Подробнее обо всем этом можно почитать вот тут
Мирча Элиаде «Некоторые наблюдения по поводу европейской черной магии»
Мирча Элиаде «Йога: бессмертие и свобода»
Хазрат Инайят Хан «Единство Идеалов»
Хазрат Инайят Хан «Метафизика. Опыт души на разных уровнях существования»
Хазрат Инайят Хан «Мистицизм звука»
Хазрат Инайят Хан «Учение суфиев»
Басилов В. Н. «Шаманство как ранняя форма мистицизма»
Басилов В. Н. «Мистицизм: теория и история»
Басилов В. Н. «Энциклопедия мистицизма»
Торчинов Е А «Религии мира. Опыт запредельного (трансперсональные состояния и психотехника)»
Торчинов Е А «Пути философии Востока и Запада: познание запредельного»
Торчинов Е А «Пути обретения бессмертия: Даосизм в исследованиях и переводах Е. А. Торчинова»
Торчинов Е А «Даосские практики»
Торчинов Е А «Философия буддизма Махаяны»
Лао-цзы «Дао дэ цзин»
Джеймс Фрезер «Золотая ветвь»
Джеймс Фрезер «Фольклор в Ветхом Завете»
Карло Гинзбург «Мифы — эмблемы — приметы. Морфология и история»
Карло Гинзбург «Широты, рабы и Библия: опыт микроистории»
Карло Гинзбург «Остранение: Предыстория одного литературного приема»
Эзотерический портал www.kybalion.ru/tainye-obshestva/XIX-i-XX-vek/1...
Алистер Кроули «Восемь лекций по йоге»
Алистер Кроули «Книга Тота»
Алистер Кроули «Магия в теории и на практике»
Алистер Кроули «Священные Книги Телемы»
Мартин Лютер «О свободе христианства»
Оливье Кристен «Реформы Лютера, Кальвина и протестантизм»
Библиотека рудольфа Штайнера www.rudolf-steiner.com
Елена Блавацкая «Разоблаченная Изида»
Елена Блавацкая «В поисках оккультизма»
Елена Блавацкая «Гималайские братья»
Николай Рерих «Листы дневника. Том 1-3»
Николай Рерих «Легенды Азии. Сборник»
Николай Рерих «Семь Великих Тайн Космоса»
Морвин «Магия Бразилии: рецепты, заклинания и ритуалы»
Вебер «Протестантская этика и дух капитализма»
Фридрих Шлеейрмахер «Речи о религии. Монологи»
Фридрих Шлеейрмахер «Герменевтика»
Гайденко П. П. «Гностические мотивы в учениях Шеллинга и Вл. Соловьева»
Лазарев В. В. «Шеллинг»
Кричевский А. «Образ абсолюта в философии Гегеля и позднего Шеллинга»
Яблоков «История религии»
Armstrong K. A. History of God: The 4,000-Year Quest of Judaism, Christianity and Islam (1994)
Gilley, Sheridan; Shiels, W. J. History of Religion in Britain: Practice and Belief from Pre-Roman Times to the Present(1994)
Пуританская идеология, этика и литература в среде переселенцев:
www.rodon.org/relig-130730120709
Оссовская Мария «Рыцарь и буржуа»
"Anglicanism", Catholic Encyclopedia
Козыренко Л. В. «Англиканская церковь как конфессиональный феномен». Дисс. на соиск. уч. ст. кандидата философ. наук
@музыка: paddy and the rats - join the riot
@темы: текст, аналитика, fandom Victorian 2017