Нет денег - нет революции
попытка в несерьёзную аналитику, то есть полный бред и бредом погоняет, писалось ради личных приколов
когда писался этот текст данного акка на было, поэтому в списках команды вы этого ника не найдете, за потверждением, выходите через соо команды, на основной акк
Название: Краткое вступление к вопросу о свободе воли у танков
Автор: я
Бета: WTF Tanks 2016
Размер: мини, 3366 слов
Пейринг/Персонажи: Т-34, упоминается как один из примеров.
Форма: публицистика
Категория: джен
Жанр: философия, краткий исторический очерк
Рейтинг: PG-13
Размещение: только после деанона
Для голосования: #. WTF Tanks 2016 - "Краткое вступление к вопросу о свободе воли у танков"
Начало двадцатого века бросило вызов многим системам мировоззрения, философским системам и ценностям. С одной стороны - период бурного развития техники, с другой - переосмысление многих жизнеобразующих механизмов.
Путешествие через континент занимало сравнительно недолгие периоды времени. Боевые действия эволюционировали, и теперь речь шла не о тысячах или десятках тысяч людей в одном конфликте, но о миллионах.
Даже наука окончательно поставила под вопрос не существование бога, крайней степенью какового явления стал т.н. "научный атеизм", но саму идею существования бога в нашем познаваемом мире как выделяемого объекта который можно исследовать.
С каждым годом XX века это утверждение все больше приобретало свое место под солнцем на правах верного утверждения. Но вопросы атеизма рассматривать здесь не стоит, пусть эти копья ломает кто-то другой. Лучше поговорим вот о чём: вместе с началом XX века в евпропоцентричный мир с его греческо-латинской философией, и оттенками ближневосточной философской мысли, ворвались течения азиатского региона, практически не известные до этого западному читателю.
Мир изменился как внутри себя так и внешне. Первая мировая война, помимо всего, послужила не только причиной изменений на карте мира но и причиной изменения отношения человека к человеку. Она пошатнула многие идеалы, в том числе по отношению к оружию.
Этой теме, вопросу представления оружия в антропоморфной форме и полностью человеческом обличье мы и посвятим эту статью.
Мир идей очеловеченного оружия в той или иной степени вызывает множество вопросов о с таких понятиях, как свобода воли у оружия. Вовсе не обязательно имеющего человеческий облик, чему свидетельством такие произведения, как, например, «Автоматная баллада» Андрея Уланова.
Однако, если в случае с книгой специфика мира и взаимоотношения персонажей вполне описаны автором, или авторами, то в случае с очеловеченными объектами не имеющими т. н. канонического описания все становиться намного сложнее.
Из наиболее известных ситуативных примеров - картина средневековья. С одной стороны мы имеем т.н. "черное средневековье", период чумы, грязи, разгула бандитизма, феодалов и клира. Даже короли в полемическом задоре рассматриваются как самодуры, тираны, марионетки и трусы. В противоположность этому предстает т. н. "белое средневековье", согласно которому были и мудрые монахи, и кодексы чести, и даже невинные пастушки, et cetera…
Как мы все понимаем истинное положение вещей было где-то посередине, в зависимости от места, времени и многих сторонних параметров, чему свидетельством такие, например, культурные артефакты, как «Мужчины в бане» Дюрера или удивительно задорные с точки зрения современника истории о реальной жизни хорошо документированных исторических лиц.
Итак, объектом нашего наброска к теоретическому исследованию станет идея очеловеченных танков. Для более детального рассмотрения подобной философской тематики, все более актуальной в современном культурном мире, необходимо проделать длительное и скрупулёзное исследование, пройти весь путь от зари человечества, в данной работе мы лишь наметим и рассмотрим основные пункты, так сказать составим краткую дорожную карту всего этого длительного пути, который нам предстоит пройти, для понимая самой идеи свободы воли, и наличия её у очеловеченных сложных объектов техники.
Итак:
Одно из древнейших форм феномена религии - фетишизм. Антропологи по сей день спорят что является проторелигией как таковой, но религиозный фетишизм однозначно относиться ко временам самых ранних стадий развития человечества.
В период появления и развития фетишизма человеческое сознание еще не могло охватить сложные теории и логические цепочки, но именно тогда зарождается множество форм взаимодействия человека с внешним миром, которые мы до сих пор активно используем в современном мире, и которые дожили до нашего времени.
Доступная хоть взрослому, хоть ребенку логическая цепочка: предмет лучшего качества приносит больший результат, чем обычный. Тогда же возникает понимание, что предмет не сам по себе, предмет обладает неким качеством, и, если дать его неумелому человеку, то хоть неумелый человек и достигнет некоторых результатов, всё равно они не будут превышать результаты умельца с обычной вещью.
Некоторые исследователи этого феномена предполагают что в тот период создается базис воззрений, которые позже выльются в Платоновскую философию идей. Возможно это и так.
По мере усложнения доступных человеку мыслительных конструкций, предмет наделяется определенными качествами свойственными живым объектам, а именно - характером. К нему обращаются, его просят, временами перестают использовать по основному назначению, делая идеальный предмет всё более декоративным, предметом культа.
Где-то в этот же период предмет и его первый владелец обрастают мифами и легендами. Зарождается мир вещей как мир самостоятельный, в некоторой степени отделённый и от мира людей и от мира божеств. Мир, в котором вещи противостоят одна другой. Мир, где вещи наделяют человека тем или иным свойством, в том числе - свойством характера.
Этот подход укоренился в сознании людей на длительные века, по мере развития технологии и перехода от неолита и каменного века к обожжённой кости, бронзе, железу...
По мере усложнения технологий и увеличения мастерства, он продолжал сохранять влияние на умы людей.
Чем интересен этот период с точки зрения рассматриваемого объекта? По мере развития политеизма, технология выходит на более высокий уровень. В чисто техническом плане она совершенствуется, выделяется как отрасль знания. Начинает формироваться образ механика или математика. Человека ученого, обладающего не просто сакральными знаниями, но и практическими, наверняка работающими, знаниями.
Более того, им возможно научиться!
Поскольку социум ещё не обладает достаточной степенью развития чтобы предоставлять знания всем, зарождается новый пласт мифологического восприятия. Появляется образ живого механизма, самостоятельного, но рожденного искусственно, помощью богов или магического влияния. Сюжет «кузнец и чёрт» не случайно подтверждён на добрые шесть тысяч лет в прошлое и считается древнейшей сказкой вообще.
Технологии воспринимаются как нечто секретное и сакральное, но достижимое посредством не божественного избрания, как в случае с магами и жрецами, но упорного и правильного учения. Механизм же воспринимается как нечто самостоятельное. В древней Греции бог Гефест создаёт механического стража, которого затем обманет Прометей. В средние века - легенда о Големе. Легендарные мечи лишают страха, броня дарует сверхчеловеческие возможности, и так далее.
Такое положение дел в лоне греко-римской ойкумены сохраняется на долгие годы. Лишь средневековье привностит иное восприятие, предположительно заимствованное в регионах Индии, Китая и других азиатских стран. Оружие как персона, как помощник, наделённый волей советчик.
Таким оружием на востоке обладали в первую очередь боги или мифические существа. В битве с чудовищами или волей богов смертные герои становились владельцами такого оружия.
Концепция успешно перекочевала с караванами на запад и по дороге приобрела несколько иной вид, уже с учётом западной мифологии. В период средних веков, с их насыщенной мистической составляющей жизни, оружие как персонаж обретает двойственное значение. С одной стороны, оружие может придать мудрость и храбрость, с другой стороны, оно начинает жить своей жизнью. Периодически своенравный меч «случайно» перерубает цепи пленному рыцарю, или же не дает отрубить голову невиновному.
Понятно, что под этим всем, скорее всего, чистый прагматизм, но в силу того, что мир еще очень велик, история из прагматической, по мере её распространения и обрастания различными приукрашиваниями, становится мистической. Такова суть природы человеческой. Хороший рассказчик ценился, а просто и без прикрас рассказанная история всё ещё имела довольно мало спроса, именно в силу обыденности и краткости.
В этот период оружие приобретает очередные вариации персонификации. Уже культурно-этнические. Так секира ассоциируется с различными викингами, чаще в гротескном виде, куда реже - в исторически достоверном, но при этом другое историческое оружие викингов, как правило, находится за пределами бытовой парадигмы восприятия этого образа. Булава столь же прочно, до анекдотического уровня, становится признаком русского богатыря, хотя спектр оружия эпохи куда шире, а подобные технологии встречаются во множестве мест именно потому, что решают совершенно одинаковую боевую задачу.
Меч, двуручный меч, рыцарская пика - средневековье, и европейские рыцарские турниры. Оставим пока в покое тот факт, что рыцарское турнирное оружие и доспехи различается с боевым на многие килограммы и, по сути, представляет явно выраженный спортивный инвентарь. Массовое сознание это не волнует. Катаны рисуют японским воинам без разбора, любых, хоть даже староглиняных времён (ради интереса - посмотрите когда она появляется в современной форме).
Примеров множество. Сращивание оружия и определенного этноса вбирает и отношение к этносу. Представление обретает вполне четко выраженный характер.
Стоит отметить, что ранее я говорил про отдельные экземпляры, имя которых стало частью легенды. Теперь же, хотя имена носят всё так же отдельные экземпляры, уже не они "задают тон", а сам тип оружия в принципе.
Так топор или секира - оружие пешего воина, бородатого, злого, яростного варвара который сжигает и уничтожает все на своем пути. Меч - оружие благородного рыцаря без страха и упрека, равно как и рыцарская пика. Длинный лук - оружие англичан, оружие «подлое и нечестное». Аналогичное отношение можно проследить и к луку степного всадника с востока. Швейцарцы с их длинными пиками, испанская терция, германский двуручный меч ландскнехта. Забавно, что двуручный меч порой относят к чисто рыцарскому атрибуту, хотя куда чаще им пользовался люд подлый в любых отношениях - профессиональные наёмники, чьей задачей было не дать сделать бой «честным» именно за счёт грамотного применения двуручного оружия в начале сшибки и торопливого «подлого» отступления после того, как он выполнил свою задачу.
Таким образом, уже целые подвиды оружия и обмундирования стали приобретать личностные особенности. Этим они еще больше выделялись среди обыденных предметов осязаемого и познаваемого мира. Вкупе с воззрениями предыдущих эпох, все чаще они получали некоторый элемент самостоятельности и персонифицированности в глазах обывателя.
Следующий важный аспект - элемент личности оружия, либо избранности владельцев. Из средневековья к нам дошли различные легенды о мечах древних рыцарей. Этот пласт культуры имеет корни в более древних временах, но именно в средние века приобретает столь явную форму.
Оружие как бы срастается с владельцем, становясь с ним единым целым. Эскалибур неотделим от Короля Артура, Дюрандаль от Роланда. Клинок ли придавал владельцу его свойства, или же наоборот черты характера владельца отдавались в клинке, но в народном сознании они становились единым целым, и тот кто владел легендарным оружием должен был обладать чертами его первого владельца. В сознании широких непросвещённых масс оружие приобрело дополнительную объемность. Оружие получило не только общий характер, но и конкретные черты конкретной личности. Позже этот момент забудется, но обо всем по порядку.
В новом времени эпоха рыцарства прошла, наступила эпоха кровопролитных сражений линейной пехоты, артиллерии и мушкетных залпов. Формируется восприятие оружия как легенды даже при условии его массового производства.
Примером такого орудия можно назвать знаменитые пушки "единороги". Оружие могли наделять ужасающими свойствами в народном сознании, хотя профессиональные военные, будучи прагматиками, отлично понимали, что главное - снабжение, правильное расположение войск и своевременный маневр.
Однако, рассматривать только профессиональных военных не стоит, потому как профессионалов мало, а простых малограмотных солдат всегда куда больше.
Именно в голове простого солдата легенда о превосходстве оружия его страны, о том, что оно лучше, дальнобойнее, опаснее, давало солдату, чья жизнь стоила меньше чем его обмундирование, надежду и волю к победе.
Это простые солдаты распространяли легенды, и присказки о том что именно из казачьего карабина можно убить оборотня серебряной пуговицей, или что только английский мушкет может поразить человека за три сотни шагов прямо в глаз.
Многие солдаты начинают относиться к своему оружию по-особенному. Если у различных егерей отношение носило характер прагматический, вызванный статусом части особого назначения и большими ценой и сложностью их оружия, то суеверия рядовых солдат превращали оружие сакральное.
Легенды и вера давали людям надежду, шанс вернуться домой. Сакрализовались штык, нож, мушкет, сабля... К мундиру или расходным материалам типа ремней отношение наблюдалось самое обыденное.
Массовость оружия и унификация постепенно свели в небытие свойства изменения личности либо требования к характеру владельца.
Совершенствование огнестрельного оружия фактически убило образ воина как чего-то уникального. Каждый умелый солдат в отдельности стоил куда меньше гения полководца во главе армии. С этим, казалось бы, умерло и отношение к оружию как чему-то с индивидуальностью и личностью.
Возобладало отношение к оружию как инструменту передачи воли правителя через солдата. Символом воли державы превратил солдата в безликий придаток.
Так мы подошли к первой мировой войне. Времени когда мир впервые в своей истории столкнулся с тем, что не осталось новых границ, не осталось фронтиров, пересечь мир из конца в конец стало вполне реально за относительно короткие промежутки времени и даже относительно безопасно. Жизнь увеличила темп, а человек стал винтиком исполинской машины.
Именно в этот период возникает нужда в новом образе, чем-то более-менее понятном, простом и сильном. В начале двадцатого века человек лишился Бога в познаваемом мире, лишился окончательно и бесповоротно, и его основным вызовом стал он сам, лицом к лицу.
В начале того же двадцатого века Европа знакомится и с восточной мистикой, плотно и основательно. Европейцы открывают сакральные знания таинства востока на правах торжествующего победителя. Они встречают массу примеров сложной, заведомо множественной концепции, будь то несколько обличий Шивы в индуистском пантеоне, активное недеяние в даосизме, или концепция переселения душ.
Буддизм приходит в умы европейцев с йогическими практиками. Влияние синкретизма проводит и обновление западного и восточного мышления, приходя к некоторому подобию унификации.
Человек из познающего, из покоряющего, становится еще и человеком, алчущим защиты. Крепнут национальные идеи, концепции мистического проникновения и взаимосвязи.
Идеи мира как сна и взаимовлияния умов подтверждает и затейливый путь науки. Открытия совершаются почти одновременно, знание теоретически доступно каждому, но практически оказывается понятным лишь единицам, да и среди тех все больше понимания необъятности и непостижимости мира.
Фрейд и его последователи открывают бессознательное, мир иллюзий, мир фантазий как всё более реальные и влияющие на жизнь.
Впервые приборы усложняются настолько, что к ним можно обращаться как раньше обращались к послушным животным. Складывается почва для представления и очеловечивании сложных механизмов - и, разумеется, оружия.
Когда грянула первая мировая война, человечество успешно прослушало всех, кто своевременно предупреждал о реальном масштабе подобного конфликта. Его размах стал неожиданным, он буквально шокировал и лишал рассудка. Рушились империи, за считанные минуты по дороге в расположение части погибала от пулемётно-пушечного обстрела молодёжь целого города, рушился миропорядок и мировосприятие, человечество лишалось моральной опоры и веры - даже в себя.
Именно тут всплывают идея очеловечивания и оживления оружия. Первыми в этом смысле стали танки. Да, куда раньше человек стал очеловечивать корабли, но причина этого - в безудержном страхе перед океаном, неосознанной попытке моряков выделить себя из числа равных смертных. И это получалось. Не в последнюю очередь потому, что корабли были уникальны. Термины, описывающие серию кораблей, не случайно включают родственные корни во многих языках мира.
Танки же производились сотнями и тысячами. Они дали обожжённым в горниле страшной мировой войны надежду, образ защитника, нечто огромное, несущее мощь всей страны, что сможет защитить и убережёт от гибели тем или иным способом, что позволит вернуться домой.
Танки и бронеавтомобили стали не просто символом, они получали имена, характеры, разве что не обоготворялись, их ненавидели или любили, к ним относились совершенно по-разному, в зависимости от стороны на которой танк выступал, но монументальный грохотпервых неуклюжих танков стал одним из ориентиров новой эпохи.
Танк стал инструментом агитации, пропаганды, и, постепенно, оружием, которое вновь приобрело личность.
В годы второй мировой танки стали настоящим символом и смыслом военной мощи всех сторон. Тем реальным оружием которое обеспечивало победу, имело решающее значение в сражениях. Именно танки шли на прорывы, именно танки и самоходки взламывали оборону на самых трудных участках, именно танки задерживали танковые же колонны врага при отступлении.
Танки плотно окопались в фильмах, где ассоциировались с их экипажами, следы танков мы найдём в песнях, на плакатах, в любых мифах и легендах о второй мировой войне.
Героизм пехоты, летчиков, моряков и артиллеристов заслуживает множество од и песен, но, если просмотреть соотношение легенд о танках и о любом другом роде войск, мы обнаружим, что на один танк приходится больше легенд и акцентуаций в семантическом поле ВМВ чем на одного пехотинца, самолет или корабль. Недаром танками называли и корабли и самолеты - к примеру Ил-2 называли летающим танком, а бронекатера - речными танками.
В этот период формируется то, что можно назвать информационно-эгрегориальной сущностью. Некоторое информационно-семантическое наполнение, привязанное к определенной идее предмета или класса предметов, при этом имеющее свои отличительные черты в каждом экземпляре классов.
В сознании людей уже довольно плотно и вполне обоснованно укрепились идеи о взаимовлиянии идей - как идеи на человека, так и человека на человека уже одним только посредством факта существования. Здесь мы приходим к формированию целого пласта реальности, хоть отчасти и существующего лишь в нематериальном аспекте, а именно - мира антропоморфных танков, а точнее - мира очеловеченных танков.
Каждый из них имеет определенный внешний вид, свой характер, выступает суммарным выражением того, о чём написано ранее. То есть, идей о деле его страны и верности этим делам, легендам и событиям, имевшим место с каждым его экземпляром - в докладах, воспоминаниях, любым иным способом переданной в информационное поле Земли фрагментом вербализируемой информации.
Приобретя характер в ходе наполнения его сущности клиповым содержанием пропаганды или же кадров военной хроники, песен и баек, техника получает своё воплощение покуда есть хоть одна модель, про которую можно бы рассказать всё это, модель в её непосредственном воплощении.
Поскольку именно воплощение позволяет легендам оставаться живыми, именно оно позволяет им оставаться в на поверхности сознания, подвергаться опровержениям или новым пересказам. Не имея же материального прототипа либо его свидетельства, можно до бесконечности спорить, но не прийти к единому мнению о реальности того или другого мифа.
Именно эти прототипы, с определённым информационным наполнением, отличающим нас от неживой материи, контексте взаимовлияния умов друг на друга представляются как вполне живые люди, подобные нам, поскольку машина априори не может обладать ничем кроме механических ТТХ, но вовсе не интеллектом и не характером (на данном этапе развития техники).
Эта же причина ставит вопрос о возможном своеволии танков, как субъектов и объектов альтернативного мира. Вынужден констатировать, что в силу наполнения заданного извне, свободы воли в той мере, в которой её приписывает себе человек, танк не имеет.
Характер, образ мышления танка и его поступки, во многом четко заданы его информационным наполнением в рамках эгрегориально-энергетической сущности как объекта вселенной антропоморфных танков, не имеющих как таковой физической воплощенности и находятся куда ближе к миру идей, чем к миру материальности. Пусть даже и наличествует материальное выражение в форме боевых единиц той или другой техники.
Существование материальной составляющей в познаваемом мире, в котором существуем мы и который способны осознавать как объект познания, позволяет изменить озвученную ранее, казалось бы предопределённую ситуацию отсутствия полной свободы воли.
Наши сознания взаимовлияют друг на друга и на мир идей, как и на промежуточные информационные пласты реальностей, в различном материальном их воплощении.
Художественные изображения, суть промежуточное состояние от чистого эйдоса к миру познаваемой материи, позволяют каждому в меру своего восприятия истории и личного отношения к истории, а так же по мере знания и наполнения информационного поля, выражаемого через объём знаний как суммарных, так и узкоспециальных, изменять поведение очеловеченного оружия.
Так если брать сторонний пример, то при возникновении такой сущности, как автомат Калашникова, она будет обладать всем спектром характеров, по причине использования совершенно различными структурами от террористических до спецназа.
С танками всё несколько сложнее, поскольку их применение имеет вполне определенные периоды использования вполне определенными частями соединениями, более того, вполне четкое наполнение и воинские традиции.
Однако, различное субъективное восприятие событий людьми позволяет более полно выразиться различным сторонам характера, в каком-то смысле лишая их полной свободы.
В этом смысле может выступать Т-34. Одной из его моральных максим поставлено уничтожение фашистов, но зная, что некоторое количество трофейных т-34 воевали на стороне фашистов, это же позволяет дать ему, как персонажу, возможность нормально общаться с представителями немецкого танкостроения.
Причина в том, что танк имеет довольно четкие ассоциации в информационном плане, вызванные наиболее сильными трансляторами его эгрегориально-информационной сущности.
Будучи в первую очередь советской машиной, то есть машиной сформированной под вполне определенные политические установки и совершавшей вполне определенные внешние и внутренние политические действия, он не может ни отказаться выполнять приказы, ни саботировать их в полной мере, поскольку идеология страны основана на вполне определенных принципах.
Действия, которые осуществлялись с его помощью, он может и мог бы осуждать, но это будет выражаться в деталях, но вовсе не основной линии. Танк будет выполнять боевую задачу как примерный боец, верный стране. Что же касается вымышленных сюжетов, то в них танки вполне подвластны воле автора произведения.
Сюжеты, не завязанные на реальные наполнения событиями, позволяют без оглядки на многие условности производить танкам всё что им (а конкретнее - авторам, как наполняющим мир событиями), использовать танк по своему усмотрению, в том числе описывая его переживания.
Инженеры в КБ создавали в конечном итоге определённый символ, информационную сущность, которая с пришествием времени должна будет воссоединиться как часть определенного эгрегора.
В качестве абстракта.
Обладают ли танки данной вселенной полной свободой воли?
Нет.
Полной свободой воли они не обладают, подчиняются отданным приказам, и, хотя и могут внутренне осуждать те либо иные реально существовавшие приказы, без получения однозначной информации что тот либо другой экипаж танка исторически отказался выполнять приказ, не выполнить или отказаться танки не могут.
Однако, танки обладают возможностью обсуждать его и менять согласно представлениям о рациональности исполнения и действия.
Есть ли у танков свобода воли и желаний вне зависимости от реальности событий?
Да и нет.
Если события не имели реального исторического факта в основе, танки обладают полной свободой воли, ограниченной лишь информационно-сущностным наполнением их характера.
Обладает ли оружие своим воплощением которое можно описать и выразить?
Да.
Традиции одушевления вкупе с абстрактным символизмом конца XIX - начала XX веков, позволили, в своем смешении, весьма четко описать и характер и внешность оружия.
На мой взгляд, эта тематика стоит более детального рассмотрения чем данное краткое эссе, каждый пункт которого может быть выведен отдельной исследовательской работой, как исторической, так и антропологической, религиоведческой, и культурологической, а также - исторически-технической.
Я считаю цели, которые ставил в данной работе, достигнутыми, на чём и прощаюсь. Огромное вам спасибо за потраченное на прочтение этого текста время.
когда писался этот текст данного акка на было, поэтому в списках команды вы этого ника не найдете, за потверждением, выходите через соо команды, на основной акк
Название: Краткое вступление к вопросу о свободе воли у танков
Автор: я
Бета: WTF Tanks 2016
Размер: мини, 3366 слов
Пейринг/Персонажи: Т-34, упоминается как один из примеров.
Форма: публицистика
Категория: джен
Жанр: философия, краткий исторический очерк
Рейтинг: PG-13
Размещение: только после деанона
Для голосования: #. WTF Tanks 2016 - "Краткое вступление к вопросу о свободе воли у танков"
Начало двадцатого века бросило вызов многим системам мировоззрения, философским системам и ценностям. С одной стороны - период бурного развития техники, с другой - переосмысление многих жизнеобразующих механизмов.
Путешествие через континент занимало сравнительно недолгие периоды времени. Боевые действия эволюционировали, и теперь речь шла не о тысячах или десятках тысяч людей в одном конфликте, но о миллионах.
Даже наука окончательно поставила под вопрос не существование бога, крайней степенью какового явления стал т.н. "научный атеизм", но саму идею существования бога в нашем познаваемом мире как выделяемого объекта который можно исследовать.
С каждым годом XX века это утверждение все больше приобретало свое место под солнцем на правах верного утверждения. Но вопросы атеизма рассматривать здесь не стоит, пусть эти копья ломает кто-то другой. Лучше поговорим вот о чём: вместе с началом XX века в евпропоцентричный мир с его греческо-латинской философией, и оттенками ближневосточной философской мысли, ворвались течения азиатского региона, практически не известные до этого западному читателю.
Мир изменился как внутри себя так и внешне. Первая мировая война, помимо всего, послужила не только причиной изменений на карте мира но и причиной изменения отношения человека к человеку. Она пошатнула многие идеалы, в том числе по отношению к оружию.
Этой теме, вопросу представления оружия в антропоморфной форме и полностью человеческом обличье мы и посвятим эту статью.
Мир идей очеловеченного оружия в той или иной степени вызывает множество вопросов о с таких понятиях, как свобода воли у оружия. Вовсе не обязательно имеющего человеческий облик, чему свидетельством такие произведения, как, например, «Автоматная баллада» Андрея Уланова.
Однако, если в случае с книгой специфика мира и взаимоотношения персонажей вполне описаны автором, или авторами, то в случае с очеловеченными объектами не имеющими т. н. канонического описания все становиться намного сложнее.
Из наиболее известных ситуативных примеров - картина средневековья. С одной стороны мы имеем т.н. "черное средневековье", период чумы, грязи, разгула бандитизма, феодалов и клира. Даже короли в полемическом задоре рассматриваются как самодуры, тираны, марионетки и трусы. В противоположность этому предстает т. н. "белое средневековье", согласно которому были и мудрые монахи, и кодексы чести, и даже невинные пастушки, et cetera…
Как мы все понимаем истинное положение вещей было где-то посередине, в зависимости от места, времени и многих сторонних параметров, чему свидетельством такие, например, культурные артефакты, как «Мужчины в бане» Дюрера или удивительно задорные с точки зрения современника истории о реальной жизни хорошо документированных исторических лиц.
Итак, объектом нашего наброска к теоретическому исследованию станет идея очеловеченных танков. Для более детального рассмотрения подобной философской тематики, все более актуальной в современном культурном мире, необходимо проделать длительное и скрупулёзное исследование, пройти весь путь от зари человечества, в данной работе мы лишь наметим и рассмотрим основные пункты, так сказать составим краткую дорожную карту всего этого длительного пути, который нам предстоит пройти, для понимая самой идеи свободы воли, и наличия её у очеловеченных сложных объектов техники.
Итак:
Одно из древнейших форм феномена религии - фетишизм. Антропологи по сей день спорят что является проторелигией как таковой, но религиозный фетишизм однозначно относиться ко временам самых ранних стадий развития человечества.
В период появления и развития фетишизма человеческое сознание еще не могло охватить сложные теории и логические цепочки, но именно тогда зарождается множество форм взаимодействия человека с внешним миром, которые мы до сих пор активно используем в современном мире, и которые дожили до нашего времени.
Доступная хоть взрослому, хоть ребенку логическая цепочка: предмет лучшего качества приносит больший результат, чем обычный. Тогда же возникает понимание, что предмет не сам по себе, предмет обладает неким качеством, и, если дать его неумелому человеку, то хоть неумелый человек и достигнет некоторых результатов, всё равно они не будут превышать результаты умельца с обычной вещью.
Некоторые исследователи этого феномена предполагают что в тот период создается базис воззрений, которые позже выльются в Платоновскую философию идей. Возможно это и так.
По мере усложнения доступных человеку мыслительных конструкций, предмет наделяется определенными качествами свойственными живым объектам, а именно - характером. К нему обращаются, его просят, временами перестают использовать по основному назначению, делая идеальный предмет всё более декоративным, предметом культа.
Где-то в этот же период предмет и его первый владелец обрастают мифами и легендами. Зарождается мир вещей как мир самостоятельный, в некоторой степени отделённый и от мира людей и от мира божеств. Мир, в котором вещи противостоят одна другой. Мир, где вещи наделяют человека тем или иным свойством, в том числе - свойством характера.
Этот подход укоренился в сознании людей на длительные века, по мере развития технологии и перехода от неолита и каменного века к обожжённой кости, бронзе, железу...
По мере усложнения технологий и увеличения мастерства, он продолжал сохранять влияние на умы людей.
Чем интересен этот период с точки зрения рассматриваемого объекта? По мере развития политеизма, технология выходит на более высокий уровень. В чисто техническом плане она совершенствуется, выделяется как отрасль знания. Начинает формироваться образ механика или математика. Человека ученого, обладающего не просто сакральными знаниями, но и практическими, наверняка работающими, знаниями.
Более того, им возможно научиться!
Поскольку социум ещё не обладает достаточной степенью развития чтобы предоставлять знания всем, зарождается новый пласт мифологического восприятия. Появляется образ живого механизма, самостоятельного, но рожденного искусственно, помощью богов или магического влияния. Сюжет «кузнец и чёрт» не случайно подтверждён на добрые шесть тысяч лет в прошлое и считается древнейшей сказкой вообще.
Технологии воспринимаются как нечто секретное и сакральное, но достижимое посредством не божественного избрания, как в случае с магами и жрецами, но упорного и правильного учения. Механизм же воспринимается как нечто самостоятельное. В древней Греции бог Гефест создаёт механического стража, которого затем обманет Прометей. В средние века - легенда о Големе. Легендарные мечи лишают страха, броня дарует сверхчеловеческие возможности, и так далее.
Такое положение дел в лоне греко-римской ойкумены сохраняется на долгие годы. Лишь средневековье привностит иное восприятие, предположительно заимствованное в регионах Индии, Китая и других азиатских стран. Оружие как персона, как помощник, наделённый волей советчик.
Таким оружием на востоке обладали в первую очередь боги или мифические существа. В битве с чудовищами или волей богов смертные герои становились владельцами такого оружия.
Концепция успешно перекочевала с караванами на запад и по дороге приобрела несколько иной вид, уже с учётом западной мифологии. В период средних веков, с их насыщенной мистической составляющей жизни, оружие как персонаж обретает двойственное значение. С одной стороны, оружие может придать мудрость и храбрость, с другой стороны, оно начинает жить своей жизнью. Периодически своенравный меч «случайно» перерубает цепи пленному рыцарю, или же не дает отрубить голову невиновному.
Понятно, что под этим всем, скорее всего, чистый прагматизм, но в силу того, что мир еще очень велик, история из прагматической, по мере её распространения и обрастания различными приукрашиваниями, становится мистической. Такова суть природы человеческой. Хороший рассказчик ценился, а просто и без прикрас рассказанная история всё ещё имела довольно мало спроса, именно в силу обыденности и краткости.
В этот период оружие приобретает очередные вариации персонификации. Уже культурно-этнические. Так секира ассоциируется с различными викингами, чаще в гротескном виде, куда реже - в исторически достоверном, но при этом другое историческое оружие викингов, как правило, находится за пределами бытовой парадигмы восприятия этого образа. Булава столь же прочно, до анекдотического уровня, становится признаком русского богатыря, хотя спектр оружия эпохи куда шире, а подобные технологии встречаются во множестве мест именно потому, что решают совершенно одинаковую боевую задачу.
Меч, двуручный меч, рыцарская пика - средневековье, и европейские рыцарские турниры. Оставим пока в покое тот факт, что рыцарское турнирное оружие и доспехи различается с боевым на многие килограммы и, по сути, представляет явно выраженный спортивный инвентарь. Массовое сознание это не волнует. Катаны рисуют японским воинам без разбора, любых, хоть даже староглиняных времён (ради интереса - посмотрите когда она появляется в современной форме).
Примеров множество. Сращивание оружия и определенного этноса вбирает и отношение к этносу. Представление обретает вполне четко выраженный характер.
Стоит отметить, что ранее я говорил про отдельные экземпляры, имя которых стало частью легенды. Теперь же, хотя имена носят всё так же отдельные экземпляры, уже не они "задают тон", а сам тип оружия в принципе.
Так топор или секира - оружие пешего воина, бородатого, злого, яростного варвара который сжигает и уничтожает все на своем пути. Меч - оружие благородного рыцаря без страха и упрека, равно как и рыцарская пика. Длинный лук - оружие англичан, оружие «подлое и нечестное». Аналогичное отношение можно проследить и к луку степного всадника с востока. Швейцарцы с их длинными пиками, испанская терция, германский двуручный меч ландскнехта. Забавно, что двуручный меч порой относят к чисто рыцарскому атрибуту, хотя куда чаще им пользовался люд подлый в любых отношениях - профессиональные наёмники, чьей задачей было не дать сделать бой «честным» именно за счёт грамотного применения двуручного оружия в начале сшибки и торопливого «подлого» отступления после того, как он выполнил свою задачу.
Таким образом, уже целые подвиды оружия и обмундирования стали приобретать личностные особенности. Этим они еще больше выделялись среди обыденных предметов осязаемого и познаваемого мира. Вкупе с воззрениями предыдущих эпох, все чаще они получали некоторый элемент самостоятельности и персонифицированности в глазах обывателя.
Следующий важный аспект - элемент личности оружия, либо избранности владельцев. Из средневековья к нам дошли различные легенды о мечах древних рыцарей. Этот пласт культуры имеет корни в более древних временах, но именно в средние века приобретает столь явную форму.
Оружие как бы срастается с владельцем, становясь с ним единым целым. Эскалибур неотделим от Короля Артура, Дюрандаль от Роланда. Клинок ли придавал владельцу его свойства, или же наоборот черты характера владельца отдавались в клинке, но в народном сознании они становились единым целым, и тот кто владел легендарным оружием должен был обладать чертами его первого владельца. В сознании широких непросвещённых масс оружие приобрело дополнительную объемность. Оружие получило не только общий характер, но и конкретные черты конкретной личности. Позже этот момент забудется, но обо всем по порядку.
В новом времени эпоха рыцарства прошла, наступила эпоха кровопролитных сражений линейной пехоты, артиллерии и мушкетных залпов. Формируется восприятие оружия как легенды даже при условии его массового производства.
Примером такого орудия можно назвать знаменитые пушки "единороги". Оружие могли наделять ужасающими свойствами в народном сознании, хотя профессиональные военные, будучи прагматиками, отлично понимали, что главное - снабжение, правильное расположение войск и своевременный маневр.
Однако, рассматривать только профессиональных военных не стоит, потому как профессионалов мало, а простых малограмотных солдат всегда куда больше.
Именно в голове простого солдата легенда о превосходстве оружия его страны, о том, что оно лучше, дальнобойнее, опаснее, давало солдату, чья жизнь стоила меньше чем его обмундирование, надежду и волю к победе.
Это простые солдаты распространяли легенды, и присказки о том что именно из казачьего карабина можно убить оборотня серебряной пуговицей, или что только английский мушкет может поразить человека за три сотни шагов прямо в глаз.
Многие солдаты начинают относиться к своему оружию по-особенному. Если у различных егерей отношение носило характер прагматический, вызванный статусом части особого назначения и большими ценой и сложностью их оружия, то суеверия рядовых солдат превращали оружие сакральное.
Легенды и вера давали людям надежду, шанс вернуться домой. Сакрализовались штык, нож, мушкет, сабля... К мундиру или расходным материалам типа ремней отношение наблюдалось самое обыденное.
Массовость оружия и унификация постепенно свели в небытие свойства изменения личности либо требования к характеру владельца.
Совершенствование огнестрельного оружия фактически убило образ воина как чего-то уникального. Каждый умелый солдат в отдельности стоил куда меньше гения полководца во главе армии. С этим, казалось бы, умерло и отношение к оружию как чему-то с индивидуальностью и личностью.
Возобладало отношение к оружию как инструменту передачи воли правителя через солдата. Символом воли державы превратил солдата в безликий придаток.
Так мы подошли к первой мировой войне. Времени когда мир впервые в своей истории столкнулся с тем, что не осталось новых границ, не осталось фронтиров, пересечь мир из конца в конец стало вполне реально за относительно короткие промежутки времени и даже относительно безопасно. Жизнь увеличила темп, а человек стал винтиком исполинской машины.
Именно в этот период возникает нужда в новом образе, чем-то более-менее понятном, простом и сильном. В начале двадцатого века человек лишился Бога в познаваемом мире, лишился окончательно и бесповоротно, и его основным вызовом стал он сам, лицом к лицу.
В начале того же двадцатого века Европа знакомится и с восточной мистикой, плотно и основательно. Европейцы открывают сакральные знания таинства востока на правах торжествующего победителя. Они встречают массу примеров сложной, заведомо множественной концепции, будь то несколько обличий Шивы в индуистском пантеоне, активное недеяние в даосизме, или концепция переселения душ.
Буддизм приходит в умы европейцев с йогическими практиками. Влияние синкретизма проводит и обновление западного и восточного мышления, приходя к некоторому подобию унификации.
Человек из познающего, из покоряющего, становится еще и человеком, алчущим защиты. Крепнут национальные идеи, концепции мистического проникновения и взаимосвязи.
Идеи мира как сна и взаимовлияния умов подтверждает и затейливый путь науки. Открытия совершаются почти одновременно, знание теоретически доступно каждому, но практически оказывается понятным лишь единицам, да и среди тех все больше понимания необъятности и непостижимости мира.
Фрейд и его последователи открывают бессознательное, мир иллюзий, мир фантазий как всё более реальные и влияющие на жизнь.
Впервые приборы усложняются настолько, что к ним можно обращаться как раньше обращались к послушным животным. Складывается почва для представления и очеловечивании сложных механизмов - и, разумеется, оружия.
Когда грянула первая мировая война, человечество успешно прослушало всех, кто своевременно предупреждал о реальном масштабе подобного конфликта. Его размах стал неожиданным, он буквально шокировал и лишал рассудка. Рушились империи, за считанные минуты по дороге в расположение части погибала от пулемётно-пушечного обстрела молодёжь целого города, рушился миропорядок и мировосприятие, человечество лишалось моральной опоры и веры - даже в себя.
Именно тут всплывают идея очеловечивания и оживления оружия. Первыми в этом смысле стали танки. Да, куда раньше человек стал очеловечивать корабли, но причина этого - в безудержном страхе перед океаном, неосознанной попытке моряков выделить себя из числа равных смертных. И это получалось. Не в последнюю очередь потому, что корабли были уникальны. Термины, описывающие серию кораблей, не случайно включают родственные корни во многих языках мира.
Танки же производились сотнями и тысячами. Они дали обожжённым в горниле страшной мировой войны надежду, образ защитника, нечто огромное, несущее мощь всей страны, что сможет защитить и убережёт от гибели тем или иным способом, что позволит вернуться домой.
Танки и бронеавтомобили стали не просто символом, они получали имена, характеры, разве что не обоготворялись, их ненавидели или любили, к ним относились совершенно по-разному, в зависимости от стороны на которой танк выступал, но монументальный грохотпервых неуклюжих танков стал одним из ориентиров новой эпохи.
Танк стал инструментом агитации, пропаганды, и, постепенно, оружием, которое вновь приобрело личность.
В годы второй мировой танки стали настоящим символом и смыслом военной мощи всех сторон. Тем реальным оружием которое обеспечивало победу, имело решающее значение в сражениях. Именно танки шли на прорывы, именно танки и самоходки взламывали оборону на самых трудных участках, именно танки задерживали танковые же колонны врага при отступлении.
Танки плотно окопались в фильмах, где ассоциировались с их экипажами, следы танков мы найдём в песнях, на плакатах, в любых мифах и легендах о второй мировой войне.
Героизм пехоты, летчиков, моряков и артиллеристов заслуживает множество од и песен, но, если просмотреть соотношение легенд о танках и о любом другом роде войск, мы обнаружим, что на один танк приходится больше легенд и акцентуаций в семантическом поле ВМВ чем на одного пехотинца, самолет или корабль. Недаром танками называли и корабли и самолеты - к примеру Ил-2 называли летающим танком, а бронекатера - речными танками.
В этот период формируется то, что можно назвать информационно-эгрегориальной сущностью. Некоторое информационно-семантическое наполнение, привязанное к определенной идее предмета или класса предметов, при этом имеющее свои отличительные черты в каждом экземпляре классов.
В сознании людей уже довольно плотно и вполне обоснованно укрепились идеи о взаимовлиянии идей - как идеи на человека, так и человека на человека уже одним только посредством факта существования. Здесь мы приходим к формированию целого пласта реальности, хоть отчасти и существующего лишь в нематериальном аспекте, а именно - мира антропоморфных танков, а точнее - мира очеловеченных танков.
Каждый из них имеет определенный внешний вид, свой характер, выступает суммарным выражением того, о чём написано ранее. То есть, идей о деле его страны и верности этим делам, легендам и событиям, имевшим место с каждым его экземпляром - в докладах, воспоминаниях, любым иным способом переданной в информационное поле Земли фрагментом вербализируемой информации.
Приобретя характер в ходе наполнения его сущности клиповым содержанием пропаганды или же кадров военной хроники, песен и баек, техника получает своё воплощение покуда есть хоть одна модель, про которую можно бы рассказать всё это, модель в её непосредственном воплощении.
Поскольку именно воплощение позволяет легендам оставаться живыми, именно оно позволяет им оставаться в на поверхности сознания, подвергаться опровержениям или новым пересказам. Не имея же материального прототипа либо его свидетельства, можно до бесконечности спорить, но не прийти к единому мнению о реальности того или другого мифа.
Именно эти прототипы, с определённым информационным наполнением, отличающим нас от неживой материи, контексте взаимовлияния умов друг на друга представляются как вполне живые люди, подобные нам, поскольку машина априори не может обладать ничем кроме механических ТТХ, но вовсе не интеллектом и не характером (на данном этапе развития техники).
Эта же причина ставит вопрос о возможном своеволии танков, как субъектов и объектов альтернативного мира. Вынужден констатировать, что в силу наполнения заданного извне, свободы воли в той мере, в которой её приписывает себе человек, танк не имеет.
Характер, образ мышления танка и его поступки, во многом четко заданы его информационным наполнением в рамках эгрегориально-энергетической сущности как объекта вселенной антропоморфных танков, не имеющих как таковой физической воплощенности и находятся куда ближе к миру идей, чем к миру материальности. Пусть даже и наличествует материальное выражение в форме боевых единиц той или другой техники.
Существование материальной составляющей в познаваемом мире, в котором существуем мы и который способны осознавать как объект познания, позволяет изменить озвученную ранее, казалось бы предопределённую ситуацию отсутствия полной свободы воли.
Наши сознания взаимовлияют друг на друга и на мир идей, как и на промежуточные информационные пласты реальностей, в различном материальном их воплощении.
Художественные изображения, суть промежуточное состояние от чистого эйдоса к миру познаваемой материи, позволяют каждому в меру своего восприятия истории и личного отношения к истории, а так же по мере знания и наполнения информационного поля, выражаемого через объём знаний как суммарных, так и узкоспециальных, изменять поведение очеловеченного оружия.
Так если брать сторонний пример, то при возникновении такой сущности, как автомат Калашникова, она будет обладать всем спектром характеров, по причине использования совершенно различными структурами от террористических до спецназа.
С танками всё несколько сложнее, поскольку их применение имеет вполне определенные периоды использования вполне определенными частями соединениями, более того, вполне четкое наполнение и воинские традиции.
Однако, различное субъективное восприятие событий людьми позволяет более полно выразиться различным сторонам характера, в каком-то смысле лишая их полной свободы.
В этом смысле может выступать Т-34. Одной из его моральных максим поставлено уничтожение фашистов, но зная, что некоторое количество трофейных т-34 воевали на стороне фашистов, это же позволяет дать ему, как персонажу, возможность нормально общаться с представителями немецкого танкостроения.
Причина в том, что танк имеет довольно четкие ассоциации в информационном плане, вызванные наиболее сильными трансляторами его эгрегориально-информационной сущности.
Будучи в первую очередь советской машиной, то есть машиной сформированной под вполне определенные политические установки и совершавшей вполне определенные внешние и внутренние политические действия, он не может ни отказаться выполнять приказы, ни саботировать их в полной мере, поскольку идеология страны основана на вполне определенных принципах.
Действия, которые осуществлялись с его помощью, он может и мог бы осуждать, но это будет выражаться в деталях, но вовсе не основной линии. Танк будет выполнять боевую задачу как примерный боец, верный стране. Что же касается вымышленных сюжетов, то в них танки вполне подвластны воле автора произведения.
Сюжеты, не завязанные на реальные наполнения событиями, позволяют без оглядки на многие условности производить танкам всё что им (а конкретнее - авторам, как наполняющим мир событиями), использовать танк по своему усмотрению, в том числе описывая его переживания.
Инженеры в КБ создавали в конечном итоге определённый символ, информационную сущность, которая с пришествием времени должна будет воссоединиться как часть определенного эгрегора.
В качестве абстракта.
Обладают ли танки данной вселенной полной свободой воли?
Нет.
Полной свободой воли они не обладают, подчиняются отданным приказам, и, хотя и могут внутренне осуждать те либо иные реально существовавшие приказы, без получения однозначной информации что тот либо другой экипаж танка исторически отказался выполнять приказ, не выполнить или отказаться танки не могут.
Однако, танки обладают возможностью обсуждать его и менять согласно представлениям о рациональности исполнения и действия.
Есть ли у танков свобода воли и желаний вне зависимости от реальности событий?
Да и нет.
Если события не имели реального исторического факта в основе, танки обладают полной свободой воли, ограниченной лишь информационно-сущностным наполнением их характера.
Обладает ли оружие своим воплощением которое можно описать и выразить?
Да.
Традиции одушевления вкупе с абстрактным символизмом конца XIX - начала XX веков, позволили, в своем смешении, весьма четко описать и характер и внешность оружия.
На мой взгляд, эта тематика стоит более детального рассмотрения чем данное краткое эссе, каждый пункт которого может быть выведен отдельной исследовательской работой, как исторической, так и антропологической, религиоведческой, и культурологической, а также - исторически-технической.
Я считаю цели, которые ставил в данной работе, достигнутыми, на чём и прощаюсь. Огромное вам спасибо за потраченное на прочтение этого текста время.
@музыка: Korsika Пустой перрон
@темы: текст, аналитика, WTF Tanks 2016, PG-13